К упорядочению существования и получению списка ценностей стремятся сейчас, к сожалению, совсем не те, кто уже воцерковлен, - у этих-то как раз никакого хаоса и с ценностями все кристалльно ясно. С радикальными скептиками тоже вопросов не возникает - они в условиях хаоса чувствуют себя гораздо более комфортно, нежели в накрепко законсервированной системе, а ориентацию ведут лишь на свои собственные ценности, которые по своему же усмотрнию и корректируют в связи с изменением среды. Однако между этими двумя полюсами лежит огромное множество людей - их по определению большинство, - которые чувствуют себя в нестабильной структуре весьма неуютно, однако деться от нее, по большому счету, никуда не могут. У них есть два пути. Первый ведет к нарастающему дискомфорту, и через него так или иначе проходят все молодые люди, начиная лет с 12-14. Продвижение по этому пути оканчивается либо психушкой, либо адаптацией к хаотичности и переходом в разряд упомянутых радикальных скептиков, либо кардинальным изменением маршрута на альтернативный... который в конечном счете выбирает опять-таки большинство. Состоит он в упорядочении своего существования посредством ритуализации. Ритуалы не обязательно будут связаны с той или иной религиозной практикой. Это могут быть обыкновенные бытовые движения вроде начала и окончания рабочего дня в одно и то же время, непременной уборки в определенные дни недели, непременные салатики к праздникам, прогулки в определенное время по определенному маршруту, вечеринки, проходящие по определенному сценарию, и т.п. Но все эти движения обязательно будут догматичны, в противном случае ни о какой стабильности не может идти и речи. Если кто-нибудь наблюдал за таким человеком в период, когда тот терял работу, он отлично понимает, что я имею в виду: человек продолжает просыпаться по будням в то же самое время, в какое он просыпался раньше, при этом в выходные дни он «позволяет себе» отоспаться; он не знает, чем занять себя дома, даже если имеет хобби или возможность повысить свою профессиональную квалификацию; он подавлен, но далеко не всегда из-за отсутствия источника существования - зачастую ему не хватает именно утраченной ритуальной части его быта.

Такие люди - потенциальные адепты церкви. Именно на таких людей церковь рассчитывает прежде всего, поскольку они составляют большинство демократического общества, а следовательно имеют ощутимый перевес, по сравнению с прочим группами электората. И все, что ей на самом деле необходимо сделать для того, чтобы получить в их лице надежных союзников, - это провести ненавязчивую переориентацию их собственной потребности в восприятии жизни сквозь призму ритуала. Однако без качественной государственной поддержки церкви никогда не достичь этой цели, поскольку люди, «заточенные» под ритуал, - это в первую очередь законопослушные граждане, не терпящие маргиналов. Поэтому для начала церковь, имеющая целью доминировать в обществе (в нашем случае это РПЦ), должна принять деятельное участие в делах государства и проявить себя непременно с самой положительной, с точки зрения обывателя, стороны. Благо демократия позволяет. Такой деятельностью может стать пропаганда здорового образа жизни и содействие нуждающимся в медицинской помощи, разъяснительная работа среди населения по вопросам участия общества в делах государства, масштабная, хорошо разрекламированная благотворительность и организация культмассовых мероприятий вроде детских праздничных утренников или выставки церковной утвари. Дальше все просто. Пиар как феномен вообще довольно примитивен, и большая (и самая существенная) его часть приходится не на средства массовой информации, а на обыкновенный кухонный трёп.

Лояльность - это прежде всего доверие того или иного порядка. Следовательно, лояльный церкви человек не побоится доверить ей своего ребенка, особенно если будет иметь перед глазами наглядный пример «возвращения блудного сына». Таким «блудным сыном» может оказаться ребенок-сирота, до вмешательства церкви в деятельность детского дома бывший настоящим уголовником, а после вмешательства ставший «внезапно» «на путь истинный»; этим «блудным сыном» может оказаться и настоящий уголовник, «неожиданно» «раскаявшийся» и направивший свою деятельность в понятное обывателю русло; им может стать и солдат-срочник, некогда глумившийся над своими сослуживцами и «вдруг» «осознавший всю глубину своего падения», и хронически больной человек, обнаруживший, что в жизни есть вообще какая-то радость.

Все эти «возвращения» в глазах стада выглядят натуральным чудом, однако стоит только чуть-чуть приблизить к глазам картину этих «духовных подвигов», как становится все очень прозрачно. На самом деле что сирота, воспитывающийся в детском доме, что уголовник, «мотающий» не первый срок на Колыме, что солдат, марширующий на плацу, что больной, прикованный к лекарствам, - все эти люди так или иначе ведут свою жизнь по раз навсегда заведенному и очень жесткому распорядку. Их существование расписано буквально по минутам, этот регламент не меняется годами, и именно поэтому переориентация церковью этих групп населения – сирот, заключенных, военнослужащих, хронически больных – проходит настолько впечатляющим образом. Причем для церкви, ведущей активную миссионерскую деятельность, чрезвычайно выгодно существование всех этих категорий, ибо нет аудитории более благодатной, чем сироты, заключенные, военнослужащие и инвалиды. Привыкшие быть изгоями, эти люди легко откликаются на сострадание и высоко ценят гуманное к себе отношение, и поэтому из них получаются наиболее преданные, наиболее ревнивые адепты церкви, выступающей в роли их защитника. Неспроста священники так бьются за право служить в детских домах, тюрьмах, воинских частях, госпиталях. И неспроста церковь направляет свою благотворительную деятельность прежде всего на организацию всевозможных приютов. Священники специально обучаются языку жестов, чтобы иметь возможность содержать общину для глухонемых («Православное обозрение», 30.01.2002), осваивают дистанционные методы работы, чтобы комментировать Библию и наставлять прихожан по телефону («Русская линия», 05.12.2002), опекают уголовников. Особенным вниманием иерархов пользуются воспитанники кадетских корпусов (то есть полувоенных заведений, где дети находятся круглосуточно), заключенные колоний для несовершеннолетних (то же самое, если в корень смотреть) и призывники. Более того, церковь - явно или незримо, теми или иными путями - всегда культивировала и будет культивировать эти разновидности людей. Этой цели - культивации ущербных всех сортов (я прошу прощения за констатацию, но военнослужащий, сколь доблестен он ни есть, лично в любом случае несвободен, а значит, ущербен) - подчинена существенная часть деятельности церкви. Люди, не имеющие конечностей, родителей, свободы нужны ей, потому что без них она прекратит свое существование, так как не на ком будет демонстрировать «чудеса возвращения блудных сынов». Впрочем, я отошла от темы.

Благотворительные инициативы церкви государство поддерживает с огромным энтузиазмом, поскольку ни к чему так не стремится, как к стабилизации общества, а благотворительность способствует умиротворению. При этом личностное развитие отдельных членов общества интересует государство лишь в смысле возможности функционирования личности на благо родины. То есть государства же. Личности с интеллектом выше среднего государству в больших количествах не только не нужны, но даже опасны: высокоорганизованный интеллект терпеть не может упорядоченности, так как в ней по определению отсутствует задача поиска, без которого невозможно существование мыслящего индивида. Эти люди будут постоянно деструктурировать, переделывать, перестраивать, переоценивать и дестабилизировать социум, что приведет сначала к хаосу, а в конечном счете – к исчезновению государства как факта. В то же время развитие интеллекта в значительной степени обеспечивается личной свободой, степень которой тем выше, чем менее человек зависим от ритуальной стороны жизни и разного рода догматов, что, в свою очередь, обеспечивается в немалой степени высоким уровнем образования. Таким образом, для качественной стабилизации общества государству необходимы люди несвободные, а следовательно наилучшим способом для достижения этой цели является воцерковление граждан. А для воцерковления надо прежде всего избавить граждан от излишней грамотности: она – первый шаг к свободе. Потому-то и летит самое большое кадило в преподавателей естествознания: именно они учат тому, без чего невозможно развитие человеческого интеллекта, - сомнению.

Обывателю, однако, объяснить все это довольно тяжело. Особенно если он сам так или иначе склонен к упорядочению своей жизни и «вложению ума» в своих детей. Для него «исправление» «неисправимых» представляет собой наиболее убедительный пример «положительного» влияния церкви на общество. И он тем охотнее поддержит эти ее «благие начинания», чем больше будет видеть примеров подобного класса. При этом он, вероятно, менее всего будет заботиться о том, какова цена этого порядка. Он убежден – и эта убежденность поддерживается в нем с детства, - что от ума одно горе, а человек должен знать «свое место». Для него нет ничего естественнее, нежели знание «своего места», это знание прямо проистекает из его стремления к порядку. Ведь когда все – в том числе и он сам – на «своих местах» - это и есть порядок. А когда никто не знает, на каком месте он должен быть, - это уж, извините, настоящая неразбериха – враг любых ритуалов и обывателей всех сортов, лучший друг детей и гениев.

«А что плохого в религии? Пусть уж лучше религия, чем преступность», - это довольно популярная сейчас в народе точка зрения. Обыватель устал от нестабильности – он ее боится – и постоянного поиска – для него нет пытки хуже. И когда он слышит о том, что «религиозные деятели обеспокоены положением семьи в России», что «священники в предстоящий призыв на воинскую службу будут проводить с призывниками беседы о воинском долге», что РПЦ «лечит от сектантства», он принципиально готов согласиться с тем, чтобы построиться вместе с такими же обывателями под хоругви и нацепить на себя крест. Немалое впечатление произведут на обывателя и слова начальника отдела по делам несовершеннолетних ногинской милиции Надежды Сорокиной:

А такие «эксцентричные» штрихи к портрету церкви, как, например, разведение монахинями Ново-Голутвинского монастыря среднеазиатских овчарок-чемпионов («Русская линия», 21.10.2002), или руководство протоиереем Олегом Кузьминым детской спортивной секцией («Православное обозрение», 30.01.2002) лишь добавят живости общему «положительному» образу РПЦ и «приблизят» ее служителей к народу. Более того, без этих штрихов окадиливанье стало бы маловероятным: слишком жесткие структуры отпугивают стадо не хуже, чем хаос, поскольку не оставляют ему ни малейшего шанса на реализацию своих маленьких слабостей и страстишек. А так – все в порядке, пропорции между стабильностью и движением соблюдены, монахини любят собачек, священники скачут по татами, в общем, «все как у людей», значит, это не грех, это можно, и то «хорошо есть и хорошо весьма» (с) Олди.

О том, что в этих четырех словах – «все как у людей» - заключена для личности формула обезличивания, обывателя не интересует. Его собственная личность не настолько развита, чтобы стабильная структура воспринималась им как серьезная угроза. Ему не доставит дискомфорта опуститься на ступеньку ниже. А вот подняться на ступеньку выше ему не дает страх перед хаосом. Именно поэтому, становясь все более и более лояльным по отношению к церкви, все более и более привыкая к ее активному участию в жизни социума и государства, он в конечном счете выберет то, что она предложит ему в качестве «единственно правильного» варианта реализации его стремления к совершению ритуальных действий… тем более, что большая часть этих действий одобрена самим обывателем задолго до появления церкви в его жизни: работа, уплата налогов, подчинение начальству, служба в армии, женитьба/замужество, рождение детей, образ жизни добропорядочного бюргера. Биологи в этой схеме, как видите, не предусмотрены ни разу, так что восприниматься они будут в лучшем случае как чудаки, а в худшем – как прямое посягательство на безопасность. Если кто-нибудь сомневается в правдоподобности такого сценария, пусть обратится к опыту Соединенных Штатов Америки: там государственные мужи уже давно и всерьез стремятся объявить Дарвина персоной нон грата, изъять теорию эволюции из школьных учебников и рассказывать детям о том, как бог создал мир за шесть дней.

Зато общество в целом стабильно и патриотично… если, конечно, не считать груды самых разнообразных проблем, начиная с того, что эмигранты почему-то упорно не желают ассимилироваться, и заканчивая тем, что мир все меньше и меньше склонен терпеть выкрутасы Штатов. Но кто их будет считать, эти проблемы, верно? А самое главное – обыватель ни в коем случае не хочет связывать их с общей деградацией на почве усвоения «норм» и правил, то есть со стабилизацией структуры. Он не хочет этого, поскольку не считает себя деградировавшим, ибо это ранит его самолюбие, а кроме того, он не видит своего существования вне привычной упорядоченности каждого своего дня. Это его фундамент и вся его жизнь. Он однозначно считает, что во всем виноваты биологи, сеющие смуту своими «нелепыми» и «непонятными» теориями, писатели и кинематографисты, «развращающие» молодое поколение своими еретическими идеями, а также свободные от любых идей проститутки – это не смываемое пятно спермы на аккуратных офисных брюках представителя среднего класса. Очень типичный набор, не находите? Между прочим, это все старые знакомые – именно с ними не устает вести борьбу любая церковь и именно от них все ее беды.

Биологи, еретики, торговки телом – раньше от них разило паленым, сейчас времена немного не те, и нам едва ли обеспечена настоящая охота на ведьм с площадными кострами и катами в картинно пунцовых рубахах, но охота, не видимая миру, несомненно, идет. Кого-то отдают под суд за «оскорбление религиозных чувств», кого-то просто не публикуют – хоть тресни, а кто-то вынужден сидеть в кандидатах наук, даже если сделал не один десяток исследований, каждое из которых тянет как минимум на пару диссертаций. О проститутках не буду, это отдельный разговор. И вообще пора закругляться.

Хочу добавить только одно: не удивляйтесь, пожалуйста, когда наши детишки в процессе «окультуривания» начнут разучивать на уроках музыки псалмы и старую песенку английских студентов (вариант адаптированный, дополненный, для современных школьниц – так получилось):